Время-не-ждет - Страница 69

Поставив кобылу боком к изгороди, она наклонилась, подняла щеколду и въехала в отворяющиеся ворота.

— Нет, нет, пожалуйста, — сказала она Харнишу, увидев, что он хочет последовать за ней.

Он покорно осадил Боба, и ворота захлопнулись. Но она не поехала дальше, и разговор продолжался.

— Послушайте, мисс Мэсон, — начал он тихим, срывающимся от волнения голосом. — Я хочу, чтобы вы твердо знали одно: я не просто от скуки волочусь за вами. Вы мне нравитесь, я к вам привязался, и для меня это не шутка. Ничего дурного в моих намерениях нет. Я честно хочу…

Он умолк, увидев выражение ее лица. Дид явно сердилась, но в то же время едва удерживалась от смеха.

— Хуже этого вы ничего не могли придумать! — воскликнула она. — В точности, как объявление в брачной газете: «Самые честные намерения; цель знакомства — брак». Но поделом мне. Очевидно, именно это вы и имели в виду, когда сказали, что не отстанете от меня.

С тех пор, как Харниш поселился под городскими крышами, его загорелая, обветренная кожа побелела: поэтому лицо его стало ярко-пунцовым, когда краска залила ему щеки и даже шею. Он был слишком смущен и пристыжен, чтобы заметить, что Дид смотрит на его побагровевшее лицо таким ласковым взглядом, каким ни разу не подарила его за весь день. Ей еще не приходилось видеть взрослых мужчин, которые краснели бы, как мальчишки, и она уже сожалела о невольно вырвавшихся у нее резких словах.

— Послушайте меня, мисс Мэсон, — заговорил он, сначала медленно и запинаясь, потом быстрее и под конец так заспешил, что речь его стала почти бессвязной. — Я человек грубый, неотесанный, я сам это знаю, я знаю, что мне не хватает воспитания. Никаким этим тонкостям я не обучен. Я еще никогда не ухаживал за женщинами, никогда не влюблялся, и в таких делах я просто дурак дураком. Ну пусть я глупо говорю, вы не обращайте внимания, ведь дело не в словах, а в том, каков человек. Вот я, например, я хочу только хорошего, хоть и не умею за это взяться.

Отличительной чертой Дид Мэсон была мгновенная смена настроений; искреннее раскаяние звучало в ее голосе, когда она сказала:

— Простите меня, я совсем не хотела посмеяться над вами. Вы меня застали врасплох, и слова ваши показались мне обидными. Видите ли, мистер Харниш, я не привыкла…

Она умолкла, вдруг испугавшись, что под влиянием минуты скажет лишнее.

— Вы хотите сказать, — подхватил Харниш, — что не привыкли к таким скоропалительным объяснениям: «Здравствуйте, очень приятно, предлагаю руку и сердце».

Она кивнула, и они оба весело рассмеялись. Смех разрядил атмосферу, и Харниш, приободрившись, продолжал уже спокойнее:

— Вы сами видите, что я прав. Конечно, у вас есть опыт. Небось, вам уже сто раз предложение делали. Но я-то еще не пробовал и вот барахтаюсь, как рыба, вынутая из воды. Впрочем, это вовсе и не предложение.

Получается все очень нескладно. Я, можно сказать, попал в тупик. На столько-то у меня хватает ума, чтобы понять, что, ежели хочешь подружиться с девушкой, нельзя начинать с того, что, мол, выходи за меня замуж. Вот тут-то и загвоздка. Раз — я не могу разговаривать с вами в конторе. Два — встречаться со мной, кроме как в конторе, вы не желаете. Три — вы говорите, пойдут сплетни, потому что вы у меня служите. Четыре — мне необходимо поближе сойтись с вами и необходимо объяснить вам, что я хочу только хорошего и ничего такого у меня и в мыслях нет. Пять — вот вы уже за воротами и сейчас ускачете, а я перед воротами, и душа у меня болит, и я не знаю, что вам такое сказать, чтобы вы передумали. Шесть — я вам сказал все, что мог. А теперь я вас очень прошу еще раз подумать.

Дид с невольным участием глядела в огорченное, взволнованное лицо Харниша и слушала его признания; оттого, что он облекал их в такие простые, немудреные слова, они звучали особенно искренне и чистосердечно. Как мало он походил на тех мужчин, с которыми ей доводилось встречаться до сих пор! Под конец, углубившись в свои мысли, она почти перестала слушать его. Любовь человека сильного, властного всегда влечет к себе женщину, и никогда еще Дид так полно не отдавалась этому влечению, как сейчас, глядя сквозь решетчатые ворота на Время-не-ждет. Конечно, она и не думает о том, чтобы выйти за него замуж — против этого слишком много серьезных доводов; но почему бы ей не встречаться с ним? Он ей нисколько не противен. Напротив, он ей нравится и всегда нравился, с того самого дня, когда она впервые увидела его худое, индейского склада лицо и черные блестящие глаза. Не одна только великолепно развитая мускулатура отличала его от других мужчин. Его окружал ореол романтики: бесстрашный искатель приключений на далеком Севере, совершивший множество подвигов и наживший миллионы, полудикарь, явившийся из полярной пустыни, чтобы вступить в борьбу с жителями Юга.

Жестокий, как индеец, игрок и распутник, человек без стыда и совести, снедаемый неутолимой жаждой мщения, готовый растоптать каждого, кто станет ему поперек дороги, — о, она отлично знала все бранные слова, которыми его называли! Но ей он не внушал страха. Имя его значило для нее не только это: «Время-не-ждет», значило еще многое другое, о чем можно было прочесть в газетах, в журналах и в книгах о Клондайке. Словом — одно уже имя его способно было поразить воображение любой женщины; обаяние этого имени захватило и Дид Мэсон, когда она глядела на него сквозь решетку и слушала его горячие, грустные признания. Несмотря ни на что, Дид все же была женщина, и ее женскому тщеславию не могло не льстить, что такой человек, как Время-не-ждет, ищет ее любви.